Провинция выглядывает из норки, как испуганный полевой зверок.
А столица,
накапливая постепенно впрок
европейскую спесь и легкий американский жирок,
начинает собой гордиться...
– то станет понятным, что обновление поэтической формы вполне возможно и в
рамках “регулярной” поэзии.
Конечно, можно говорить о паузе между опытами Серебряного века и новой
востребованностью верлибра в 1960-е – 80-е. Отчасти этот перерыв правда связан с
идеологией, с агрессивно-примитивной советской эстетикой. Но я не уверен, что
дело только в них. В американской поэзии, если я верно понимаю, тоже пролегла
изрядная пауза между Уитменом и повальной верлибризацией последних десятилетий.
Во всяком случае, у нас верлибр в ХХ веке оказался не единственной – и далеко не
самой распространенной – формой модернизации стиха не только по идеологическим
причинам. В свободной от такого давления эмигрантской поэзии его и вовсе
практически не было.
Вместе с Буричем идею свободного стиха отстаивал Вячеслав Куприянов, интересный
поэт. Он был, пожалуй, единственным в советские времена, чьи верлибры издавали
книгами, – у остальных, я говорил, только вперемежку с благонамеренной
силлаботоникой.
А. А.: Помнишь в “Литературных мечтаниях” молодого Белинского фразу про то, что
“поэзия на нашей почве – растение не туземное, а привозное”? Это он как раз имел
в виду силлабические и силлаботонические стихи, которые действительно были
“завезены”: первые – Симеоном Полоцким из польской традиции, вторые –
практически одновременно разработаны Тредиаковским и Ломоносовым по образцу
немецких. Но если брать “природную”, домонгольскую (и при монголах еще
длившуюся) русскую поэзию – “Слово о полку Игоревом”, “Слово о погибели русской
земли” – то это самый что ни на есть “верлибр”. Кстати, бытовали тогда и
рифмованные стихи, раешник, но это скомороший, “низкий” жанр. А “высокая” была
именно “верлибром”. Правда, современные стиховеды называют его “предверлибром” –
они рассматривают “настоящий” свободный стих только как оппозицию регулярной
поэтической речи. Возможно, для конкретных поэтов-модернистов дело обстояло
именно так: в противопоставлении традиции. Но общие законы поэзии, которые
позволяют писать свободным стихом, я думаю, те же самые, что привели к его
возникновению и в Древней Руси, и вообще на заре человечества. Так ведь писалась
ранняя поэзия многих народов, да и в Библии – в тех частях ее, которые ближе к
поэтическому тексту, как “Песнь песней”, – мы его находим.
1.
По рзелульаттам илссеовадний одонго анлигйсокго унвиертисета, не иеемт занчнеия,
вкокам пряокде рсапожолены бкувы в солве. Галвоне, чотбы преавя и пслоендяя
бквуы блыи на мсете. Осатьлыне бкувы мгоут селдовтаь в плоонм бсепордяке,
все-рвано ткест чтаитсея без побрелм. Пичрионй эгото ялвятеся то, что мы не
чиатем кдаужю бкуву по отдльенотси, а все солво цликеом.